Журнал "Вокруг Света" №12 за 2001 год - Вокруг Света

Жену он стал называть Колетт, превратив ее фамилию в имя, весьма распространенное среди француженок.

Первые парижские месяцы поначалу показались ей счастливым сновидением, но ему было суждено довольно скоро прерваться. Колетт гордилась талантами мужа.

Но вскоре она узнает, что на него работает целая команда литературных «негров», которым он платит жалкие гроши. Ей же не перепадает и этого. Анри оказался скупым и мелочным. Вечно сидящая в одиночестве Колетт донашивает скромные бургундские платья и не смеет просить за обедом сладкого. В довершении ко всему ей неожиданно становится известно, что муж изменяет ей направо и налево. Степень ее отчаяния не поддавалась описанию. Примчавшаяся в Париж мать нашла Колетт на грани безумия. Несколько месяцев она провела в лечебнице, врачи боялись не только за ее разум, но и за жизнь. Но молодость и деревенская закалка спасли Колетт.

Самым же печальным было то, что она с маниакальным упорством продолжала любить мужа, изыскивая всяческие аргументы для его оправдания. В результате неверный был совершенно прощен и смиренно сопровождал быстро выздоравливавшую жену в поездке к морю. Здесь, бродя с нею по побережью, Анри с его чутким писательским слухом уловил живую прелесть языка, которым та рассказывала ему от нечего делать о своей прежней школьной жизни. По приезде в Париж он засадил Колетт писать об услышанном.

Кое-где подправив то, что вышло из-под пера Колетт, и включив несколько довольно пикантных эпизодов, он отнес рукопись издателю. В 1900 году вышла первая, быстро раскупленная книга Колетт, получившая название «Клодина в школе». Но она не увидела своего имени на обложке — и первый, и все последующие три романа вышли под псевдонимом мужа. Это обстоятельство, видимо, мало ее трогало. По собственным ее словам, она писала «прилежно и равнодушно» только для того, чтобы, предъявив пачку исписанных листков, выйти на свободу из комнаты, куда ее запирал «заботливый» супруг. А дальше — небольшая передышка и снова письменный стол и окрики мужа: «Быстрее, малышка, в доме ни гроша». Это было ложью. Маленькая затворница начала приносить своим трудом прекрасный доход, равнявшийся 300 франкам в месяц, позволивший Анри купить загородный дом, а главное — не скупиться в расходах на прекрасных дам. Удивительно, как «работа по заказу» не довела Колетт до полного отвращения к листу бумаги.

Но судьба ее злосчастного брака была предрешена, даже несмотря на то, что после 5 лет затворничества Анри решился выпустить жену на волю, посчитав, что птичка уже разучилась летать. Он ввел ее в свет, начал посещать с ней театры и вернисажи и даже разрешил брать уроки танцев и гимнастики. В то время наступала «прекрасная эпоха», прихватившая последнее десятилетие XIX и первое XX веков. Она требовала от женщины шика, кокетства и элегантной аморальности. Все эти правила очень импонировали Анри. Колетт же изо всех сил старалась перенять навязываемые всеобщей распущенностью манеры, чтобы стать «женщиной, которая ему нравится». Но ей гораздо легче было понравиться кому угодно, но не ему. В светской хронике уже писали о сногсшибательно красивой супруге мсье Готье-Вилларса и об эпатажных нарядах, в которых она появлялась на многочисленных приемах.

Великолепные волосы Колетт вызывают зависть у дам и творческий пыл у художников. Скульптурный бюст госпожи Готье-Вилларс на одном из осенних Салонов получает I премию. Весь Париж буквально сходит с ума по Клодине, рожденной трудом Колетт. Этим именем называют торты, мороженое, фасон блузок, духи, шляпки, сигареты, и со всего ее супруг получает свою долю, причем немалую.

Для пущей сенсационности он заставил жену отрезать ее легендарную косу. Короткая прическа — это вызов морали, что было тогда остро модно. Колетт подчинилась… Но помогло все это ненадолго.

Муж бросил ее без копейки денег. Все гонорары за беспрерывно переиздающуюся «Клодину» причитаются ему как единственному автору. Колетт же была выдворена в маленькую квартирку на первом этаже их дома, который предназначался беднякам.

В 1906 году, в феврале, самом ненастном парижском месяце, в маленьком театре Матюрэн появилась новая актриса. Небольшой рост и короткая стрижка позволяли ей выглядеть значительно моложе своих 33 лет. В пьесе с символичным названием «Желание, любовь и химера» у нее нет слов — бургундский акцент поставил крест на возможной карьере драматической актрисы. А потому Колетт — актриса-мим. Уроки, полученные у знаменитого танцовщика Жоржа Вага, не прошли бесследно. Колетт обладала «говорящим телом», способным к тому же весьма впечатляюще передавать ощущения женщины в мире чувственных наслаждений. Дар сам по себе редкий, но еще и пришедшийся на сцене в самую пору: без обильной дозы эротики всякое сценическое действо было тогда обречено на провал.

Жорж Ваг делает с ней несколько номеров. Танцы-пантомимы, сопровождаемые специально подобранной музыкой, с которыми они кочуют из театра в театр, по городам провинции и даже за границей, становятся необыкновенно популярными.

Один из них неизменно сопровождался взволнованным гулом наэлектризованного зала, когда малейшего возгласа было достаточно, чтобы публика становилась неуправляемой. Эффект состоял в том, что Жорж и Колетт на протяжении всего сложного в профессиональном отношении и с явным чувственным налетом танца не отнимали своих губ друг от друга. «Самым долгим эротическим поцелуем» окрестили газетчики эту танцевальную миниатюру.

...Зарабатывая деньги на жизнь, Колетт выступала и в особняках столичной элиты, которые посещала когда-то вместе с Анри. Теперь она получала конвертики с гонорарами из рук его бывших и нынешних любовниц, ловила на себе презрительные взгляды светских львиц и отказывалась от достаточно смелых предложений их мужей. Втайне Колетт называет себя «писательницей, которая плохо кончила».

Теперь Колетт на собственном опыте узнала, что стоит за обворожительно зазывными улыбками чуть прикрытых полупрозрачной тканью женщин на маленьких сценах с неизменно красным плюшевым занавесом. Штрафы и вычеты из жалованья за малейшую провинность, ежедневные изнурительные репетиции, еда на ходу, сквозняки в дощатых гримерках, изматывающие гастроли по захолустью, дешевые отели, приставание пьяной публики, а еще самое страшное — ярлык публичной женщины.

Хотя, описав впоследствии в очередной своей книге эту «изнанку мюзик-холла», Колетт не забудет упомянуть, что именно в этих холодных и пыльных кулисах встретила гораздо больше доброты и человечности, чем в дорогих светских салонах. Именно на подмостках, где, как считалось, торжествует порок, Колетт встречала людей честных, порядочных и благородных. «Я люблю свое прошлое… Я не стыжусь того, что делала…» Это будет сказано ею о «веселых сценах» Парижа.

Но настоящую славу в том мире, о котором было принято говорить вполголоса и с особой значительной усмешкой, могла создать Колетт только сенсация, вернее, сенсация-скандал. И он не преминул разразиться.

...3 января 1907 года в «Мулен Руж» состоялась премьера, загодя вызвавшая обильные пересуды. Сюжет пьесы «Египетский сон» разворачивался в пирамиде, куда проникает молодой археолог. Там он находит мумию молодой красавицы и влюбляется в нее. В какой-то момент, забывшись в коротком сне, юноша вдруг видит, что ожившая мумия поднимается из саркофага, постепенно сбрасывает покрывала, в которые была закутана, и остается почти обнаженной. В завершение всего влюбленный страстно целует восставшую ото сна красавицу...

Ажиотаж подогревался тем, что пьеса эта была написана маркизой де Бельбеф — племянницей Наполеона III, а по материнской линии происходившей из рода князей Трубецких. Выданная замуж почти насильно, она разъехалась с мужем, навсегда преисполнившись отвращения к мужчинам. В какой-то момент она оказала дружескую поддержку брошенной мужем Колетт, что очень сблизило женщин. Не будучи склонной к однополой любви, Колетт хотя и тяготилась этой дружбой, но не находила возле себя другого человека, который бы относился к ней с такой любовью и заботой.

Причем маркиза, широко известная под прозвищем Мисси, не только написала эту пьесу, но и вознамерилась дебютировать в ней как актриса, взяв на себя исполнение роли археолога, мумию играла Колетт. И вот финал той премьеры.

...Колетт, сбрасывавшая с себя одно полотнище за другим, по существу, впервые продемонстрировала сеанс стриптиза, да не в приватной обстановке, что уже практиковалось, а на глазах у переполненного зала. Когда же «археолог» стал страстно целовать тело возлюбленной, зал разразился невообразимым шумом, гвалтом, свистом и визгом женщин. Дирекция в ужасе от возможных последствий разгрома зала кабаре вызвала полицию. Порядок был восстановлен, спектакль прерван, а публика — выдворена из зала. Пьесу практически тут же запретили...